Этой осенью исполнилось 105 лет со дня рождения выдающегося башкирского поэта Мустая Карима

«Живет рядом с нами крупный человек-поэт, верный жизни и поэ­зии, до конца преданный им, как и своей родине, обаятельнейший из нас. И нам, его товарищам, как-то легче и теплее жить. Когда мне бывало трудно, Мустай оказывался непременно рядом со мной, умножая мои силы, окрыляя меня и вселяя надежду. Такие вещи не должны забываться. Они драгоценны. Он каждый раз дает мне возможность уверовать в человеческую дружбу, верить в то, что это не пустое слово», – говорил о Мустае Кариме классик кабардино-балкарской литературы, выдающийся поэт Кайсын Кулиев.

И эти, казалось бы, сугубо личностные качества органически становились качествами поэтичес­кими, придавая произведениям Мустая Карима их уникальную окраску и задушевное звучание. Имя молодого башкирского поэта приобрело широкую известность в годы Великой Отечественной войны. К 1941 году Мустай Карим, вчерашний студент Башкирского государственного педагогического института им. К. А. Тимирязeва, уже успел издать два сборника стихов – «Отряд тронулся», соавтором которого был малоизвестный сегодня, но талантливый писатель Вали Нафиков, и «Весенние голоса». О первом своем литературном детище и о работе с «соквартирантом по книге» поэт говорил так: «Книгу, которую мы выпустили с Вали Нафиковым, мы назвали «Отряд тронулся». Тогда мы еще не знали, что отряду, когда он трогается в путь, больше всего хочется оглянуться назад… Это мы узнали потом, потом пришла эта горькая и отрадная потребность – оглядываться назад. Потому, вероятно, что в воспоминаниях, как в дорогах, как в текучей воде – очищение».

Второй сборник, «Весенние голоса», получил свое название по одноименному стихотворению, написанному в 1940 году. Лирический пейзаж родного края поэт разворачивает в гимн радости бытия, в «рассветную песню», славящую солнце, жизнь и труд. Торжество пробуждающейся от зимнего сна природы становится олицетворением человеческого преображения и нравственного обновления самой действительности. Новое в судьбе Родины – стержень стихотворения, определяющий свежесть поэтических образов и его восторженный настрой. При этом, верный своей природной скромности, Мустай Карим не претендует на лавры единственного «воспевателя» весны и ощущает себя лишь одним из певцов много­голосого хора советских поэ­тов: «Может, звуки этой песни⁄И не в первый раз слышны,⁄Но пускай они вольются⁄В ораторию весны!»

После окончания института Мустай Карим был призван в ряды Красной армии и направлен в Муромское училище связи. Первым образцом военной лирики поэта стало помещенное в «Весенних голосах» стихотворение «Я ухожу на фронт», которое запечатлевает героя в момент прощания с семьей. Его основная мысль, изложенная в бесхитростных строках, предельно проста и потому близка каждому – отстаи­вая свободу Отечества, человек отстаивает свое право и право своей семьи на счастливую жизнь. Для лирического героя, как и для самого поэта, образы Родины, отца и матери неразрывны, они придают воинам смелость и решимость, благословляют их на битву с врагом и наполняют подвиги духом высшей справедливости. В стихотворении «Я ухожу на фронт» Мустай Карим вновь говорит о весне, которая теперь видится ему отвоеванным у захватчиков будущим: «Товарищи, я ухожу на фронт⁄За ту весну, что навсегда настанет,⁄За светлый сад, которым край наш станет,⁄За маленького сына моего⁄И родины любимой торжество».

Духовный феномен советской литературы военных лет – это неистребимая вера в победу, горизонты которой были отчетливо видны писателям и поэтам даже в тяжкие дни поражений и отступ­лений, в дни, как писал Твардовский, «когда мы сами вплоть до Волги сдавали чохом города». По мнению Кайсына Кулиева, для Мустая Карима источником этой веры была человеческая доброта – сущностная категория его поэзии. Под нею поэт понимал целый комплекс качеств, ценностей и нравственных ориентиров, которые проводили линию водораздела между советскими солдатами и фашистскими захватчиками. Именно этой добротой были согреты братские чувства между представителями разных народов, нашедшие свое воплощение в таких стихах Карима, как «Русская девочка» и «Украине». Духовное родство защитников Родины было замешано на густой крови, обильно пролитой на полях сражений. Есть в этом «всеевропейском пятом океане», как называл ее поэт Егор Исаев, и капли крови Мустая Карима.

О том, как поэт в марте 1942-го получил тяжелое ранение, едва не стоившее ему жизни, страна узнала спустя тридцать с лишним лет. Тогда на страницах «Комсомольской правды» появился очерк журналистов Марселя Гафурова и Владимира Муссалитина «Дорога поэта, дорога бойца...», посвященный фронтовой судьбе Мустая Карима. Из очерка читатели узнали, что в одном из боев осколок снаряда пробил поэту грудь, и от трагической развязки его уберег лежавший у сердца комсомольский билет.

«Над Волгой клубилась тяжелая мгла,⁄И волны на отмель бросали тела,⁄Труба боевая трубила.⁄И пуля бойцу восемнадцати лет⁄Пробила насквозь комсомольский билет⁄И грудь молодую пробила», – писал Мустай Карим еще до войны, обнаруживая в своих стихах поэтическую прозорливость, над разгадкой тайны которой по сей день бьются литературоведы. Много их, поэтов, предсказавших свой последний час, – Андрей Белый, Сергей Чекмарев, Николай Рубцов... И все-таки Мустаю Кариму удалось избежать судьбы своего лирического героя из довоенного стихотворения «Комсомольский билет». Но и бесследно ранение тоже не прошло – около полугода поэт провел в госпиталях и про обстоятельства того рокового боя почти никому не рассказывал.

Прочитав очерк в «Комсомольской правде», Константин Симонов написал своему близкому другу письмо: «То ли мы бываем какими-то невнимательными друг к другу, то ли забывчивыми, то ли виной тому твоя особенная сдержанность и нелюбовь говорить о себе, – но я узнал из «Комсомолки» о тебе то, что мне, как твоему старому товарищу, давно было бы положено знать, и подумал о тебе с каким-то еще дополнительным уважением, как бы приложившимся к тому уважению и любви и всем другим чувствам, которые я к тебе всегда испытывал до этого». Такое удивление сам Мус­тай Карим объяснял просто: «Константин Михайлович, конечно, знал о том, что я был ранен. Но, видимо, я ему никогда не говорил о комсомольском билете и билете кандидата в члены Союза писателей СССР, пробитых осколком». И в этом самоограничении – весь поэт.

После выздоровления Мустай Карим вновь отправился на передовую, на этот раз – в качестве корреспондента газет «За честь родины» и «Советский воин». На фронте поэт вступил в ряды ВКП(б), издал три сборника стихотворений и поэм, в которых нашли выражение как его собственные лирические переживания, так и чувства советских солдат в целом, и был удостоен двух высоких боевых наград – орденов Красной Звезды и Отечественной войны II степени.

Тогда же у него зародился замысел поэмы «Черные воды», увидевшей свет в 1961 году. Основная мысль этого остропублицистичес­кого произведения – неизбежность нравственного крушения человека, потерявшего высокое чувство Родины. Лирический герой поэмы рассказывает историю Якупа, своего бывшего однополчанина, в ответственный час покинувшего поле боя и перешедшего на сторону врага. Ключевой принцип его философии – «на коленях пусть – но жить, но жить – пусть сдавшись в плен» – возвращает читателя к известному высказыванию испанской революционерки Долорес Ибаррури, заявившей однажды, что ее народ в схватке с фашизмом предпочтет умереть стоя, нежели жить на коленях. Этой же мысли следует и лирический герой поэмы.

Коленопреклонение Якупа перед вражескими танками является, как говорят сегодня, точкой невозврата, печальным итогом его расчеловечивания, начавшегося тогда, когда он в первый раз решил бросить своих товарищей. Финалом поэмы Мустай Карим утверждает: жизнь на коленях, куп­ленная предательством, – хуже самой смерти. Головной фашистский танк с легкостью подминает Якупа под свои гусеницы, и уже через несколько мгновений исчезает «кривой след» изменника, будто бы и не было никогда на Земле этого человека.

«Его могилы нет средь тех,⁄Кто удостоен похорон.⁄А средь оставшихся в живых⁄Мертвец – что станет делать он?» – говорит поэт устами лирического героя, обрекая Якупа на вечное безвес­тие. Несмотря на трагизм поэмы, вся она пронизана верой в человека и его добрые деяния. Поэтому столь жизнеутверждающе звучат ее последние строки, обращенные к отчаявшейся возлюбленной Якупа: «О, гордая сестра моя! Терпенье –⁄Исчезнут пятна, растворятся тени».

Поэзия молодости

В первые послевоенные годы, как и многие другие советские поэты, Мустай Карим пишет о молодежи, на плечи которой легла трудная задача по восстановлению страны, и о развернувшемся тогда международном движении сторонников мира. В стихотворении «Вступление», открывающем цикл «Европа – Азия», поэт взволнованно пишет об усилиях миролюбивых сил предотвратить развязывание новой войны: «И человечество,⁄Как мать,⁄Встает⁄Над громом бомб, мортир,⁄От сатаны⁄Чтоб от­стоять⁄Свое дитя родное –⁄МИР».

Стихотворение «О девушках нашего колхоза» – задушевный рассказ о сельских труженицах, которые представляются автору олицетворением высшей красоты. Национальным колоритом окрашены созданные поэтом образы: «Никто в целом мире не сходен⁄С такой загорелой красой.⁄Глаза их чернее смородин,⁄Омытых холодной росой.⁄На смуглые плечи струится⁄Тугое сплетение кос.⁄Осенняя ночь не сравнится⁄С гус­той чернотою волос.⁄Их брови, заметить нелишне,⁄Как ворона крылья – вразлет,⁄А губы как горные вишни,⁄В погожий соз­ревшие год».

С легкой лукавинкой говорит Мустай Карим о пылких джигитах, добивающихся любви своих подруг. Показывая башкирских девушек в горячую пору страды, он открывает перед читателем мир личных переживаний молодежи, страстные, но чистые чувства молодых людей: «В работе они знамениты,⁄Упорны, красивы, сильны,⁄И лучшие в мире джигиты⁄Пожизненно в них влюблены.⁄И если на нашем Урале⁄Не будешь ты лучшим из всех, –⁄Я прямо отвечу: едва ли⁄Тебе улыбнется успех». Тональность и настрой этих стихов роднят их с такими произведениями, как «Девушки идут в клуб» Николая Рыленкова или «Девушке» Юхана Смуула, авторы которых также стремились создать лирический портрет послевоенной молодежи, чья духовная красота наиболее отчетливо проявлялась в самоотверженном труде по восстановлению страны.

Программным в творчестве поэта стало его стихотворение «Я – россиянин», также входящее в цикл «Европа – Азия». В нем, как отмечают исследователи, Мустай Карим изложил собственное понимание дружбы народов, которым суждено «вместе жить и подниматься вместе к сиянию сверкающих вершин», а если говорить шире, создал собственную – поэтическую – модель межнацио­нального согласия, основанную на идеях гармоничного, взаимо­обогащающего сосуществования.

Эти идеи поэт облек в чеканные, афористически звучащие строки: «Не русский я, но россия­нин. Зваться⁄Так навсегда, душа моя, гордись!⁄Десятку жизней может поравняться⁄Моей судьбы единственная жизнь». Этой мыслью, в чем-то перекликающейся с известными строками Маяковского о «собственной гордости», и ощущением на сердце «пес­ни радости вселенной» облагорожены и одухотворены все последующие произведения Мустая Карима, из которых в первую очередь стоит отметить его стихи о любви. Даже Александр Твардовский, который, как отмечали его современники, относился к любовной лирике с некоторой прохладой, не балуя ее авторов своим вниманием, об этих стихах отзывался одобрительно. «Какое трагическое стихотворение про любовь...» – эти однажды прозвучавшие в частном разговоре слова крупнейшего советского поэта были для Карима превыше всех похвал.

Многолетние теплые отношения связывали Мустая Карима с Казахстаном. Он не раз прилетал в Алма-Ату для участия в конференциях писателей стран Азии и Африки, Днях советской литературы, в те времена проводившихся регулярно, и различных торжественных заседаниях. Внук поэта, Тимербулат Каримов, рассказывал о его особых взаимо­отношениях с казахскими литераторами: «Мустай восхищался незаурядной личностью, дорожил дружбой. Друзья-сверстники Мус­тая Карима – Жубан Молдагалиев и Сырбай Мауленов – заставили своим даром во весь голос заговорить по-казахски многие стихотворения Мус­тая, прозу переводили Шерхан Муртазаев, Зулькарна Сайхиев и другие. Так Карим обрел своего читателя в Казахстане».

В то же время сам поэт, высоко оценивая достижения казахской литературы, был ее активным популяризатором. Известен, в частности, его отзыв о творчестве Мухтара Ауэзова, который хоть и написан прозой, но по сути представляет собой воплощение подлинно поэтической мысли: «Меня неизменно восхищают высота видения мира Мухтаром Ауэзовым, его вещее внушение, что за безбрежным морем есть еще безбрежный океан. Только поняв это, можно воспевать речку, что протекает возле твоего аула. Иначе песня твоя не будет услышана никем».

В 1978 году Мустай Карим напи­сал предисловие к сборнику избранных стихотворений и поэм Жубана Молдагалиева «Живу любовью», который издавался на русском языке в ведущем советском издательстве «Художественная литература». Свою статью он назвал «Поэзия мужества и любви», а самого Молдагалиева охарактеризовал как «испытанного всадника» казахской литературы. В небольшом по объему предисловии Мустай Карим продемонстрировал свои обширные познания, рассматривая творчест­во своего товарища как важный этап в развитии казахской поэзии.

«Обращаясь к традиционным атрибутам национальной поэзии, Молдагалиев наполняет их новым мироощущением. Это новое и есть следствие активного отношения художника к жизни», – считал поэт. И вряд ли будет ошибкою наше утверждение, что эти же строки можно с уверенностью отнести к творчеству самого Мустая Карима, который своим примером доказал: писатель не просто фиксирует жизнь, запечатлевая события в фотографичес­ки застывших кад­рах, а наполняет действительность новым содержанием, становится ее активным переустроителем.

Стихотворения и поэмы, повести и пьесы, статьи и эссе Мус­тая Карима – славная страница в истории мировой литературы XX века. Его произведения, рожденные большим чувством и верою в силу собственного слова, источником которой, вне всякого сомнения, был взрастивший поэта народ, любимы многими поколениями читателей.

«Я в песне живу, что плывет в вышине голубой», – писал Мустай Карим, и каждому из нас, кому доведется открыть сборник его стихов, предстоит встреча с мас­тером, бережно вводящим нас в неповторимый художественный мир своей бессмертной лирики. Лирики дружбы, доброты и человечности.

Автор: Илья Пащенко

Источник: Казахстанская правда