«Сестрёнка» по Мустаю: учимся плакать заново

Публицист Шамиль Валеев делится впечатлениями от первого просмотра фильма по «Радости нашего дома».

Совместно пережитое, совместно прожитое делает нас одним народом, сближает, возможно, крепче, чем язык, кровь или наличие/отсутствие эпикантуса, третьего, птичьего века над глазом.

Думаю, совместное кино, совместные слезы - это как раз то внутреннее башкирское событие, которое собирает из нас новую башкортостанскую общность. Мы глубокие и чувствительные, и присоединенные к чему-то большому и доброму. И не очень напоказ. И соскучившиеся друг по другу за девяностые и нулевые.

Я ждал премьеры экранизации «Радости нашего дома» года два, зная, что фильм в руках булгаковского Мастера, как я его себе представляю: Александра Галибина. Тихонько подглядывал за съемками через инстаграм Марты Тимофеевой и релизы на mustai.ru. Сознательно уворачивался от трейлеров, спойлеров, анонсов и прочих тизеров. Мне был нужен сам фильм, а не постмодернистский рассказ о том, что есть такой фильм. Не инстаграм причастности, не селфи на фоне.

Много моментов уже говорили за то, фильм должен получиться красивый как Башкирия и бережный к Мустаю: отстроенная деревня у Инзера, зримое и незримое участие семьи Каримовых, неприступность сьемочной группы ко всякого рода вторжениям, сценарист Акманов, честный кастинг среди детей и взрослых актеров.

22 сентября я пошел на премьеру с мамой, с которой не был в кино с восьмидесятых своего детства. Когда я её позвал, она сильно удивилась: «со мной?!!»

Мы нашли себе место в зале ГКЗ «Башкортостан» в условиях высокой конкуренции: присутствие первых лиц не анонсировалось, но предполагалось. Но, судя по всему, люди пришли поплакать и попереживать, а не причаститься: сюжет знакомый с детства, предполагал переживания, а не демонстрацию себя перед начальством в момент формирования правительства республики.

Фильмы однозначно и полностью снятых на фактуре Башкирии, тем более «большие», с прокатом по всей стране, можно посчитать на пальцах одной руки: «Салават Юлаев», «Всадник на золотом коне», «Из Уфы с любовью»...назовите ещё.

А тут — мустаевский материал, который жил в миллионах нас в виде строк и спектаклей — есть, о чём волноваться. У экранизаций есть «качели»: или картинка не совпадет с тем, что мы себе уже навоображали, или буквальное воплощение каждой буквы делает просмотр пыткой.

Там, где Мустай, всегда есть магия: всегда есть простой, очевидный и человечный выход из невероятно сложного нагромождения страхов, обстоятельств невозможности и непримиримых противоречий, за пять шагов до отчаянья. И тут фильм получился на светлой стороне — идешь, смотришь, плачешь, выходишь, «очистив душу», как предложил чиновникам на оперативке на следующее утро Радий Хабиров.

В отстроенной деревеньке безошибочно узнавалось детство, в Арслане Крымчурине — не только Ямиль, но и Пупок из «Долгого-долгого детства», глазастая Марта-Оксана вдруг заговорила по-башкирски, а черно-красные ковры заняли свое законное место у полатей. Для меня якорем стал «тыкырык» — проход между огородами, с потемневшими от дождей и снегов жердями из молодых деревьев. Именно в этом проходе разворачивались важные события фильма: встречи с почтальоншей, поход мальчиков на войну.

Не буду описывать новые повороты сюжета, которые рискнул вплести в Мустая сценарист Акманов, знатокам самой истории имеет смысл сходить и посмотреть глазами. Тем более, что сама книжка недлинная, текста по нынешним временам должно было «хватить» на медленный фильм. Хотя, демонстрацией коптерных съёмок лесов и гор Южного Урала можно было занять половину фильма, и никто бы из местных не возмутился - туризм, бренд и все такое. К счастью, группа Галибина не пошла по этому пути, сцены с башкирской природой лишь создавали контекст затерявшейся во Вселенной деревеньки.

Как и после всякого мустаевского прикосновения, появились мысли, вроде бы не относящиеся к теме, но важные. Лучшее средство от страха перед неминуемой смертью: жить медленно, вживаясь в каждый момент. Это важнее памятников. Я не знаю точно, что такое модный Slow Life. Я чувствую плавный ритм башкирского пейзажа и мустаевского повествования. И они удлинняют жизнь, в отличие от цифры, которая её сжимает: моргнул - уже вечер пятницы.

Удивительный мальчик Крымчурин, тёзка одного из моих сыновей. Долго вглядывался в его постановку головы и выражение глаз, пытаясь расшифровать его сценический код. Особенно, когда он стал уговаривать деревенских худых пацанов не кидать камни в пленных немцев. Только через сутки опознал в нем маленького Мустая, хотя мама моя сразу дала подсказку — это Кендек, Пупок. Не знаю, как это получилось у авторов - осознанно или нет. Но пацан смотрит добро-оценивающе-хитро: как его седой и гривастый автор с черно-белого портрета.

Уолт Дисней, тот самый, с Мики и Мини Маусами, будет прокатывать фильм «Сестрёнка» еще недели полторы, обычным порядком. Так что время проплакаться вместе с детьми и родителями у вас есть. Учимся плакать заново.

Но дальнейшая его (проката, не фильма) судьба будет зависеть от зрителей, рынок есть рынок. Кроме того, навряд ли вы найдете другой фильм, на который можно сходить всей семьей, от мала до велика. Как и навряд ли найдете более актуального и родного для всех поколений автора сразу, чем Мустай.

И этот текст — мой ответ тем, кто колеблется — идти сейчас в кинозал или смотреть потом, по гаджетам и платным подпискам: плакать перед жидкокристаллическим экраном вам будет слишком одиноко. Берите своих и идите сейчас.

Автор: Шамиль Валеев, публицист, г. Уфа
Источник: МедиаКорСеть